Топ-банкир как всегда был осторожен, указав, что говорить о проблемах в экономике «нам помогает президент», и добавил: «Мы всегда очень робкие», когда пытаемся говорить о ситуации в экономике». Костин предложил оценивать ситуацию исходя из положения, в которое попала страна. «Это большие военные расходы. Помимо того что они вообще большие и являются частью государственных расходов и стимулируют развитие определенных отраслей экономики, они еще и не производят продукцию, которая потом попадает на рынок. Поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут», — сказал он. Вторая причина инфляции, продолжил Андрей Костин, — огромное количество санкций.

Очень знаковое и громкое заявление от банкира номер два в преддверии заседания совета директоров Банка России по ключевой ставке, которое состоится на этой неделе — 25 июля. Сейчас ставка ЦБ высока — 20%. Стоимость кредитов не тянут целые отрасли — угольная, лесная, производства спецтехники. Многие предприятия или уже встали, или вот-вот остановятся. Спрос на автомобили и недвижимость рухнул. Дышать в экономике нечем.

При этом, если перевести слова Костина на язык Центробанка, инфляция в России носит не монетарный, а структурный характер. То есть происходит изменение структуры экономики, повлиять на которые ЦБ не может ― и все равно размахивает монетарной кувалдой.

Заявление Костина интересно и тем, что ВТБ под его руководством получает огромные бенефиты от жесткой денежно-кредитной политики: люди активно несут деньги не на биржу, не в недвижимость, не в бизнес и даже не в магазин, а в банк на депозит. Банк, в свою очередь, раздает кредиты по формуле «ставка ЦБ плюс» (ну если речь о краткосрочном кредитовании и кредитах без льгот).

Но тот же Костин как глава банка ВТБ взял под управление очень непростой актив — Объединенную судостроительную корпорацию (ОСК). Она проблемна, и она тоже в кризисе, как и многие отрасли реальной экономики. И даже работая в отрасли, которая выигрывает от гособоронзаказа, бизнес ОСК при текущей ставке ЦБ нежизнеспособен: стоимость судна удваивается за четыре-пять лет, то есть за срок его постройки, лишь за счет процентов по кредитам. При этом даже без таких процентов строительство судна в России дороже и дольше, чем в Южной Корее, Китае или Японии.

Как человек, ставший близким к реальной экономике, Костин понимает: ключевая ставка в России завышена и играет огромную деструктивную роль. Да, часть предприятий и отраслей получают льготные кредиты — но у нас идет структурная перестройка, и деньги должны быть дешевыми для всех. Не говоря уже о том, что сверхприбыли банков очень быстро улетучатся на фоне проблем в банковской системе, вызванных массовой неплатежеспособностью заемщиков.

Кстати, в «голубиной» риторике Костина поддержал и банкир номер один России Герман Греф. «Мы, конечно, видим очевидные риски переохлаждения экономики. Конечно, я думаю, что это все понимают, Центральный банк это хорошо понимает. И сейчас время выравнивать ситуацию, очень важно не передержать высокие реальные ставки», — заявил глава Сбербанка.

На основании этих тезисов легко формулируются простые вопросы, которые уже много лет повисают в воздухе. Например: уменьшает ли денежно-кредитная политика бюджетные траты? Ответ очевиден: нет, у них есть важные мотивы. Российский президент не раз говорил о необходимости достижения всех поставленных задач СВО. Кстати, на ПМЭФ Владимир Путин называл цифры оборонных трат: Россия тратит 13,5 трлн рублей на военные расходы при 223 трлн рублей ВВП.

Но при этом жесткая политика ЦБ крайне дорого обходится Минфину. Ведомство вынуждено занимать очень дорого, чтобы выполнять свои обязательства как по гособоронзаказу, так и перед банками, например по субсидируемой ипотеке. Более того, жесткая ДКП начинает выступать стимулом инфляции: естественные монополии (РЖД, «Газпром», «Россети»), имея огромные кредиты на строительство инфраструктуры, вынуждены ускоренно индексировать свои тарифы просто ввиду дороговизны денег в стране. И конечно, дорогие деньги перекладываются в цену продуктов, непродовольственных товаров и т. д. Это, естественно, провоцирует рост цен по всей экономике.

Решает ли политика ЦБ другую обозначенную Костиным проблему ― санкций? Нет, ее она тоже решить не в состоянии. Но однозначно мешает импортозамещению: брать кредиты для строительства заводов при такой ставке невозможно. А имеющиеся ключевые производства в стране, они же доноры бюджета, уже находятся в жесточайшем кризисе.

Конечно, у политики Центробанка есть много защитников, главный тезис которых сводится к восклицанию: «Вы хотите как в Турции?». В Турции инфляция уже хронически двузначная, а курс лиры ежегодно обновляет минимумы. Но в отличие от России в Турции двойной дефицит: торгового баланса и бюджета. При этом политика местного ЦБ много лет была крайне мягкой, а ставка годами оставалась ниже уровня инфляции. В России же профицит торгового баланса и хронически «ястребиная» ДКП. Но после начала СВО она стала экстраординарно жесткой. Сейчас ключевая ставка выше уровня инфляции в два раза, разница достигает 10 процентных пунктов! Нет ни одного ЦБ в мире с подобной монетарной политикой.

Аналитики прогнозируют снижение ставки на 1‒2 п. п. на предстоящем заседании ЦБ. Но этого очевидно мало на фоне стоящих перед государством проблем. Не дефицит рабочих рук, не растущая налоговая нагрузка, не тарифы естественных монополий, а именно ДКП сегодня главный тормоз трансформации российской экономики.