В 88 лет Дэвид Хокни остается редким примером художника, который не только прошел через все стилистические повороты второй половины XX века, но и сумел остаться актуальным в веке XXI. К тому же он самый дорогой из ныне живущих живописцев
Фигуративными портретами, натюрмортами и пейзажами сельской местности, тем более созданными на экране айпада, сегодня вряд ли можно кого-то поразить. Казалось бы, подобные сюжеты — давно привычная часть музейных залов, частных коллекций и лент социальных сетей. Но Дэвид Хокни каким-то образом вновь и вновь опровергает этот скепсис. Он умудряется придавать классическим жанрам свежесть и убедительность, заставляя зрителя задерживаться перед его работами дольше, чем перед многими признанными шедеврами.
При этом он остается одним из самых узнаваемых и востребованных художников современности: его полотна устанавливают рекорды на аукционах, а выставки следуют одна за другой, заполняя залы ведущих музеев мира — от Лондона и Парижа до Лос-Анджелеса и Токио. В чем же секрет этого феномена? Действительно ли Хокни можно считать одним из величайших художников нашего времени или его популярность — удачное совпадение таланта, харизмы и умения работать с медиа? И наконец, каким образом изображение бассейнов превратилось в символ художественного успеха, понятный как критикам, так и самой широкой публике?
До конца этого лета в парижском Фонде Луи Вюиттона проходит масштабная ретроспектива, посвященная 25 последним годам творчества Дэвида Хокни. Несмотря на то что здание фонда скрыто в глубине Булонского леса, вдали от привычных туристических маршрутов и суеты центра Парижа, попасть туда — испытание. Очереди у входа и плотные ряды зрителей в залах ничуть не уступают тем, что ежедневно собираются у «Джоконды» в Лувре.
Причины такого ажиотажа очевидны. Во-первых, это одна из самых крупных выставок Хокни за всю его карьеру. Во-вторых, сам художник, которому в этом году исполнилось 88 лет, лично участвовал в ее организации, продумывая отбор работ и логику экспозиции.
Экспозиция охватывает невероятно широкий спектр его творчества. Здесь и культовые изображения бассейнов, созданные в период, когда Хокни был одним из самых ярких представителей поп-арта, и гигантские пейзажи — как сельской Англии, так и величественного Гранд-Каньона. Представлены многочисленные портреты и натюрморты, выполненные в самых разных техниках, в том числе на айпаде — медиуме, который художник освоил с тем же азартом, что и традиционную кисть.
Отдельный слой экспозиции посвящен его исследовательской деятельности: Хокни всю жизнь стремился понять, как устроено изображение — будь то техника своего времени или тайны ремесла мастеров прошлого.
Все эти разные линии объединяет удивительное ощущение витальности и легкости. Хокни всегда был влюблен в открытые, насыщенные цвета, и это не случайно: художник — синестет, воспринимающий мир в сплетении звуков и цветов. Эта особенность пронизывает всю выставку: зритель получает возможность взглянуть на мир глазами самого Хокни, почувствовать его энергию и радость открытий.
Дэвид Хокни родился в 1937 году в простой рабочей семье в небольшом промышленном городе на севере Англии — Брэдфорде, графство Уэст-Йоркшир. Его отец, скромный бухгалтер и убежденный пацифист, и мать, энергичная и деятельная женщина, не имели к искусству прямого отношения, но поощряли любознательность детей. С раннего возраста Дэвид тянулся к рисунку: он охотно копировал иллюстрации из газет и комиксов, рисовал все, что видел вокруг: соседские дома, прохожих, школьные сцены.
В послевоенной Британии художественная карьера не казалась чем-то реальным для ребенка из рабочей среды, но Хокни проявил удивительное упорство. Его школьные успехи в рисовании привели его в Брэдфордский колледж искусств, где он получил прочную академическую базу и вкус к эксперименту. Именно там он впервые познакомился с современными художественными течениями и понял, что искусство может быть не только традиционным, но и дерзким, актуальным, остроумным.
Следующим шагом стал поступок, который изменил всю его жизнь: Хокни решился подать документы в Королевский колледж искусств в Лондоне — одно из самых престижных художественных учебных заведений страны и даже мира. Конкурс был жесточайший, но он прошел, причем уже на первых курсах выделился своим непохожим почерком и смелостью идей. Учеба шла бодро, но не без сложностей: Хокни не всегда следовал академическим правилам.
История его выпуска стала маленькой легендой. К моменту получения диплома Хокни уже был признанным талантливым студентом, однако… он отказался сдавать финальную работу в «полном» виде, так как по правилам колледжа выпускники должны были писать эссе по истории искусства, а он настаивал, что художника должны оценивать по картинам, а не по письменным тестам. Хокни демонстративно не выполнил это требование. Руководство оказалось в затруднении: отчислять уже известного молодого автора, чьи работы активно обсуждали критики, было неловко. В итоге компромисс нашли необычный: ему все-таки выдали диплом, но в графе «История искусства» поставили прочерк. Так Хокни стал одним из немногих выпускников Королевского колледжа с официально «неполным» дипломом, и с этого начался его стремительный художественный путь.
В начале 1960-х годов Дэвид Хокни отправился в США, в Калифорнию. Для художника, выросшего в серовато-дождливом индустриальном Брэдфорде, солнечный Лос-Анджелес оказался мифическим местом. Голубое небо, ослепительные блики на воде, геометрия современных вилл, яркая мода и ощущение легкости жизни стали для него откровением. Он мгновенно влюбился в этот визуальный мир и вскоре решил переехать туда.
В Лос-Анджелесе Хокни создал один из самых узнаваемых циклов в истории поп-арта — картины с бассейнами. На первый взгляд это просто изображения людей и архитектуры в жаркий день, но за этой кажущейся простотой скрывается сложная живописная работа. Вода для Хокни стала живой поверхностью, которая одновременно отражает и искажает, создает бесконечное количество форм и ритмов. Он изучал, как волны меняют цвет, как солнечный свет разбивается на блики, как человеческая фигура «ломается» в отражении.
Технически эти полотна — триумф мастерства: передача воды в живописи всегда была сложнейшей задачей, а Хокни нашел свой уникальный язык для ее изображения. В картинах вроде «Большой всплеск» (A Bigger Splash, 1967) или «Портрет художника (Бассейн с двумя фигурами)» (Portrait of an Artist (Pool with Two Figures), 1972) внимание притягивает не только вода, но и композиционный контраст между неподвижностью архитектуры и внезапной динамикой всплеска.
Калифорнийские бассейны быстро стали визуальной визитной карточкой Хокни. Они идеально вписались в эстетику поп-арта: ясные формы, чистые цвета, отсылка к массовой культуре и одновременно — тонкая психологическая игра. Эти работы оказались столь универсальными, что их с одинаковым интересом воспринимали как коллекционеры, так и широкая публика.
С годами они превратились в настоящие трофеи арт-рынка. В 2018 году «Портрет художника (Бассейн с двумя фигурами)» был продан на аукционе Christie’s за 90,3 млн долларов, установив тогда рекорд для живущего живописца. Секрет их ценности — в удачном сочетании технического совершенства, культурной узнаваемости и эмоций, которые они вызывают. Бассейны Хокни — это не просто сцены солнечного досуга, это квинтэссенция мечты о красивой жизни, зафиксированной на холсте с почти фотографической ясностью, но при этом с поэзией, которую может дать только живопись.
Хотя Дэвид Хокни прежде всего известен как живописец, фотография всегда занимала особое место в его жизни. Сначала он использовал камеру как вспомогательный инструмент — для фиксации композиции, света и деталей, которые потом переносил на холст. Но довольно быстро Хокни понял, что фотография сама по себе может стать полем для экспериментов.
В конце 1970-х и особенно в 1980-е он начал создавать фотоколлажи из множества полароидных снимков. Эта техника, которую он называл joiners («соединители»), позволяла уйти от традиционного представления о фотографии как о единственном замершем мгновении. Хокни делал десятки, а иногда и сотни кадров одного объекта или сцены с чуть разных точек, а затем собирал их в единое панно.
Результат выглядел как визуальный дневник движения взгляда: зритель видел не одно фиксированное изображение, а последовательность ракурсов, объединенных в сложную мозаику. Это был способ передать ощущение времени и пространства в фотографии — то, что обычно доступно живописи или кино.
В этих работах Хокни фактически оспаривал «объективность» фотографии. Он показывал, что фотоаппарат не просто механически фиксирует реальность, а неизбежно фрагментирует ее, подчиняя определенной точке зрения. А если точек зрения много, то и изображение становится более честным, приближенным к тому, как мы действительно видим мир, скользя взглядом с одного предмета на другой.
Позже, уже в цифровую эпоху, Хокни продолжил свои эксперименты: он создавал работы с помощью фотомонтажа, комбинировал видеоряд, а затем перешел к рисованию на айпаде и айфоне, что стало еще одним шагом в исследовании восприятия. Но истоки этой смелости лежали именно в его фотографических опытах 1980-х годов, которые дали ему понимание, что каждое изображение — это всегда интерпретация.
Фотографические эксперименты Хокни в 1980-е — с их множественными ракурсами и «сшиванием» пространства — стали не только художественными опытами, но и своеобразной тренировкой глаза исследователя. Работая над своими «соединителями», он видел, как меняется перспектива, когда объект фиксируется с разных точек, и как трудно объединить эти фрагменты в единую, логичную картину.
Это наблюдение пробудило у Хокни интерес к живописи старых мастеров: он стал внимательнее рассматривать полотна в музеях, и это имело далеко идущие последствия.
Помимо своей непосредственной работы как художника Дэвид Хокни всегда проявлял глубокий интерес к тому, как создается искусство. Его интерес не ограничивался выбором сюжета или манеры письма — его привлекала сама кухня мастерства, скрытая от глаз зрителя. В течение многих лет он проводил долгие часы в музеях, разглядывая полотна величайших мастеров прошлого. Постепенно он стал замечать не только композиционные решения или колорит, но и тонкие оптические особенности изображения — искажения перспективы, игру света и тени, странную, почти фотографическую точность деталей.
Именно эти наблюдения привели его к масштабному исследовательскому проекту, получившему условное название «Великая стена» (Great Wall). Метод был прост и гениален: Хокни распечатывал репродукции живописных произведений, известных своей реалистичностью, и располагал их в хронологическом порядке, начиная с византийской живописи и заканчивая мастерами XIX века. Так перед ним возникла визуальная линия развития искусства — своеобразная временная шкала, по которой можно было проследить, как менялась точность изображения на протяжении веков.
В процессе этой работы Хокни заметил любопытный факт: примерно около 1420 года произошло резкое, почти скачкообразное повышение реалистичности и точности передачи формы. Художник объяснил это не внезапным «чудом таланта» или мистическим вдохновением эпохи Возрождения, а технологическим сдвигом. По его гипотезе, живописцы начали активно использовать оптические устройства — камеру-обскуру и камеру-люсиду. Эти инструменты позволяли проецировать изображение на поверхность и обводить его, обеспечивая поразительную точность пропорций и деталей, которая ранее была недостижима.
Так родилась теория Хокни — Фалько, впоследствии изложенная им в книге Secret Knowledge («Тайное знание») и одноименном документальном фильме Би-би-си. Хотя эта гипотеза вызвала оживленные споры в академической среде, она в очередной раз подтвердила: Хокни не только мастер живописи, но и художник-исследователь, способный смотреть на историю искусства свежим взглядом, соединяя наблюдательность практика с логикой ученого.
За яркими, концептуально выверенными сериями Дэвида Хокни часто стоит очень простая, человеческая радость — любовь к вещам, которые делают жизнь теплее. Среди таких постоянных источников вдохновения — цветы и собаки.
Хокни всегда был влюблен в цвет. Его полотна насыщены чистыми, открытыми оттенками, которые он использует без полутонов и компромиссов, добиваясь почти осязаемого эффекта присутствия. Цветы в его творчестве появляются и как самостоятельные натюрморты, и как детали пейзажей или интерьерных сцен. В них нет холодной академичности: это не ботанические этюды, а вспышки радости, мгновенно схваченные взглядом. Хокни пишет их так, будто передает собственное ощущение момента — как синестет, он словно слышит и чувствует цвет так же, как видит его.
Не меньшую роль в его жизни играют собаки. В 1990-е он создал целую серию портретов своих любимых такс — Стэнли и Буджи. Художник писал их по нескольку часов в день, пока те мирно спали, ели или просто смотрели в окно. Эти работы удивительно интимны: в них нет ни намека на позу или искусственную постановку, только тихая домашняя близость.
Когда в конце 2000-х в руки Дэвида Хокни попал первый айфон, он быстро обнаружил в нем новый инструмент для творчества. Он начал с утренних этюдов цветов и рассветов, которые рисовал с помощью приложения «Кисти» (Brushes), отправляя их друзьям как своеобразные «цифровые открытки». Появление айпада в 2010 году стало для него настоящим откровением: увеличившаяся площадь «экрана-холста» и чувствительность к прикосновению позволили художнику работать с цветом и формой так же свободно, как с кистью и бумагой.
На первый взгляд в живописи на айпаде нет ничего революционного — цифровые изображения окружают нас повсюду. Но в руках Хокни этот инструмент превратился в полноценное художественное медиа. Он не подражал живописи маслом, а исследовал возможности именно цифровой среды: яркое «свечение» цвета, прозрачность мазков, легкость исправления, возможность фиксировать процесс работы в динамике.
Пожалуй, самый масштабный и неожиданный проект, связанный с цифровым рисунком, — это витраж «Королевское окно» (The Queen’s Window) в Вестминстерском аббатстве, созданный в честь рекордно долгого правления королевы Елизаветы II. Хокни разработал его эскиз именно на айпаде, подчеркнув, что светящийся экран идеально имитирует эффект стекла, пропускающего солнечный свет. Композиция изображает весенний пейзаж Йоркшира с цветущим боярышником — сцену, которую художник счел самым праздничным моментом в английском ландшафте. Изготовлением занималась мастерская Barley Studio в Йорке, применив традиционные витражные техники и баварское цветное стекло ручной работы. Этот проект стал ярким примером того, как цифровой инструмент может стать отправной точкой для произведения, органично вписанного в исторический контекст и выполненного в древней ремесленной технике.
Музеи, включая Тейт и Центр Помпиду, начали показывать цифровые рисунки Хокни на больших экранах и печатать в крупном формате, что вызвало дискуссии: насколько справедливо выставлять то, что создано на гаджете, рядом с картинами маслом? Для Хокни этот вопрос звучал иначе: что мешает цифровому изображению быть искусством, если оно рождено тем же взглядом, тем же чувством цвета и формы?
В своих цифровых работах он продолжил любимые темы — пейзажи, цветы, интерьеры, портреты. Но главное, что его увлекало, — это скорость отклика между мыслью и изображением. «Я могу начать картину прямо в кровати, пока не встал», — шутил он в интервью.
Сегодня работы Хокни на айпаде занимают свое место в крупных ретроспективах наряду с полотнами и рисунками и воспринимаются не как уступка технологиям, а как еще одна глава в истории его экспериментов с медиа.
В руках Хокни айпад стал не просто новым инструментом, а логическим продолжением его многолетних поисков в области изображения. У большинства художников цифровая живопись остается либо подражанием традиционным техникам, либо иллюстрацией, оторванной от музейного контекста. Хокни же подошел к этому медиа так же, как к фотоколлажам или исследованию оптики старых мастеров, — как к способу переосмыслить само восприятие. Он не пытался «замаскировать» цифровой рисунок под масло, а наоборот, подчеркивал его природу: светящийся цвет, прозрачные мазки, свободу масштабирования. Это роднило его айпад-работы с витражами или с пастельными эскизами — они были не копией «настоящей» живописи, а новым ее видом. Именно поэтому музеи охотно включают их в экспозиции: в них есть и узнаваемый почерк мастера, и честная работа с особенностями материала, а главное — ощущение живого художественного открытия.
В 2000-х годах Дэвид Хокни пережил возвращение к своим корням — как в прямом, так и в творческом смысле. После долгих лет, проведенных в Калифорнии, он снова поселился в Йоркшире. Здесь, среди мягких холмов, извилистых дорог и переменчивой погоды, он открыл для себя новый масштаб пейзажа.
Йоркширский цикл стал настоящим гимном английской природе. Хокни писал огромные полотна, иногда из нескольких соединенных панелей, чтобы передать панорамный размах видов. В них он использовал все богатство своей цветовой палитры: сочные зеленые луга, фиолетовые тени, золотистые поля, теплые коричневые оттенки деревьев. Эти работы были одновременно монументальными и очень личными.
В 2011 году он представил один из самых известных проектов этого периода — серию The Arrival of Spring («Приход весны»). Хокни наблюдал, как ландшафт вокруг его дома постепенно меняется с февраля по май, и ежедневно фиксировал эти перемены на айпаде. Каждый рисунок — это мгновенный этюд: цветущие деревья, свежая трава, первые листья. Собранные вместе, они превращаются в хронологическую симфонию пробуждения природы.
Проект был показан в Королевской академии художеств в Лондоне и вызвал огромный интерес. Критики отмечали, что в нем удивительным образом соединились традиция английского пейзажа и новаторство цифрового рисунка. А для самого Хокни эта серия стала подтверждением его убеждения: искусство — это прежде всего способ видеть и делиться своим видением, а не набор инструментов или техник.
Поздние пейзажи Хокни — будь то многопанельные полотна Йоркшира или цифровые весенние этюды — воспринимаются как итог его многолетних поисков: здесь и любовь к цвету, и умение схватывать момент, и готовность использовать любую технологию, если она помогает передать ощущение жизни.
В 88 лет Дэвид Хокни остается редким примером художника, который не только прошел через все стилистические повороты второй половины XX века, но и сумел остаться актуальным в веке XXI. Секрет его долговечности и востребованности не в том, что он угадывает модные тенденции, а в том, что он всегда следует собственному любопытству. Хокни не боится пробовать новое, будь то камера-обскура в исследованиях старых мастеров, фотоколлажи из полароидов или рисование на айпаде. Его интерес к цвету, пространству, восприятию и радости изображения не иссякает, а лишь меняет форму.
За 90,3 млн долларов на аукционе Christie’s был продан «Портрет художника (Бассейн с двумя фигурами)», установив в 2018 году рекорд для живущего живописца
Выставки Хокни сегодня собирают полные залы не только потому, что он «великий современник». Они дают зрителю редкий опыт — почувствовать свежесть взгляда. Даже в зрелые годы он смотрит на мир с тем же азартом, что и молодой художник, приехавший из серого Брэдфорда в сияющий Лос-Анджелес.
В этом, пожалуй, и есть главный урок Дэвида Хокни: искусство живо, пока жив интерес к нему. И если этот интерес не угасает, возраст становится лишь еще одной краской в палитре.