Чтобы обычный день москвича задался, по пути на работу ему кто-то должен приготовить тыквенный латте, при входе в метро его должен поприветствовать охранник, а машинист — доставить до нужной станции.
Все должно пройти без сбоев и задержек, с утренними приветствиями и пожеланиями хорошего дня. В ближайшем от офиса ресторане нашего жителя столицы встретит администратор, передаст его в руки заботливого официанта, а целая команда поваров приготовит низкокалорийный обед. Вечером наш горожанин воспользуется услугами таксиста, по дороге зайдет в пункт выдачи заказов, где из заботливых рук получит свои товары с маркетплейса. А по дороге домой закажет продукты с доставкой на дом, которые привезет курьер.
Это экономика сервиса. Комфортную жизнь обычного жителя мегаполиса обеспечивают десятки других людей: курьеров, таксистов, бариста, официантов, экспедиторов. Список профессий можно продолжать очень долго. По данным мэрии Москвы, 75% трудовых мест в столице — это та самая сфера обслуживания: банки, телеком, образование, здравоохранение. И конечно, Москва — это постиндустриальная экономика в ее апогее и триумфе. Впрочем, жизнь в крупных городах страны — Санкт-Петербурге, Краснодаре, Красноярске — по уровню доступности сервиса отличается от московской не сильно.
И Россия в целом, и Москва в частности шла к этому три с половиной десятилетия. «Ради пятисот видов колбасы на полках в магазине советский человек разрушил страну», —так не раз высказывался глава СПЧ России Валерий Фадеев. Ради комфорта и сервиса советский человек принес в жертву геополитические амбиции и стратегические интересы. Потом оказалось, что без этих амбиций и интересов невозможны первенство в науке и технологическое лидерство, но к тому моменту смена «Бурана» на колбасу уже произошла. Поэтому теперь наше право на утренний тыквенный латте неприкосновенно.
Экономика сервиса сформировалась буквально на наших глазах. Но в любой среде количество производственных сил ограниченно. Если взять 1991 год как точку поворота, то надо вспомнить, что тогда среднегодовое число занятых в экономике России составляло 71,9 млн человек. В добыче, сельском хозяйстве, строительстве и переработке (первичном и вторичном секторах экономики) было занято больше половины экономически активного населения, то есть порядка 36 млн человек. Вторая половина примерно в равных долях распределялась среди логистики, торговли, образования и здравоохранения.
В 2022 году в России было 74 млн рабочих мест. Но теперь на первичные сектора приходится лишь каждое третье. Так, в добыче и сельском хозяйстве работают 5 млн жителей страны, чуть более 10 млн трудятся в обрабатывающей промышленности и еще 7 млн — это строители, энергетики и коммунальщики. Итого около 22 млн работающих занимаются непосредственно созданием материальных благ. За 35 лет наша экономика потеряла каждое третье рабочее место в первичных и вторичных секторах. Зато занятость в третичном и четвертичном секторах выросла в полтора раза. Удвоилась розничная торговля, многократно выросла занятость в финансовом секторе, коммуникациях.
Конечно, с точки зрения постиндустриальной экономики это неплохо: каждый работник сервиса получает зарплату, платит налоги, а статистика отражает создание огромной добавленной стоимости в народном хозяйстве. Но с точки зрения стороны экономического материализма в процессе перемещения товара из точки А (со склада маркетплейса) до точки Б (до дома потребителя) товар не поменял свои свойства. То есть добавочного продукта не создано. А учитывая утряску и усушку, эффект, скорее, даже отрицательный.
Поэтому многие считают экономику сервиса и услуг «паразитарной» нашлепкой на реальной экономике. Некоторые развивают эту мысль и со словами «при Сталине такого не было» начинают загибать пальцы, перечисляя отрасли промышленности, которыми во что бы то ни стало должна обладать наша страна: автомобилестроение, судостроение, космическое машиностроение, авиастроение, микроэлектроника и далее по списку.
Сегодня наша экономика находится в точке перелома. Начинает сказываться демография. Численность населения страны, а значит, и число рабочих рук будет уменьшаться. При этом на первый, поверхностный взгляд в России избыток специалистов в сфере услуг и острый дефицит кадров в промышленности. Но это не так. Уже сейчас ощущается дефицит работников в здравоохранении, внутренней безопасности, IT, образовании и других секторах, необходимых для нормальной работы государства. И если в этой заметке заменить «тыквенный латте» на скорую помощь, пожарных, коммунальщиков, то становится не до смеха.
Главная проблема третичных и четвертичных секторов в том, что они очень скверно наращивают производительность. Парикмахер ни при каких условиях не подстрижет кратно больше людей, таксист физически не может взять в разы больше заказов за смену, ученый не может ускорить исследования.
Другая проблема в том, что из любого высококвалифицированного сварщика можно сделать таксиста или курьера, а вот из среднестатистического таксиста или курьера сварщик может получиться так себе. При этом нужно понимать, что в России есть приоритетные сектора: добыча полезных ископаемых, нефтегазовое машиностроение, ВПК и АПК, которые нужно сохранить вопреки демографическим трендам. Поэтому дефицит рабочих рук и острейший дефицит квалифицированных кадров — основной ограничивающий фактор для роста экономики страны на ближайшие десятилетия. Любая новая платформа, будь то процессор, автомобиль мирового уровня, коммерческое судостроение — это от 0,5 млн до 1,5 млн рабочих мест. Такие страны, как Китай и Индия, сегодня — и пока — могут себе это позволить. Мы, к сожалению, уже нет.