«Кроме победы в СВО, ключевая задача для России — демографическая», — заявил президент Владимир Путин на встрече с лидерами парламентских фракций. Из-за демографии у России впереди крайне тяжелая пятилетка внутреннего переустройства и адаптации.
Согласно данным Минтруда, до конца этого десятилетия численность трудовых ресурсов сократится на 6 млн человек. Послевоенное поколение беби-бумеров будет массово выходить на пенсию. Для российской внутренней экономики это будет крайне тяжелое время: сегодня, по данным ЦМАКП, в стране 74,5 млн занятых граждан. По естественным демографическим причинам это число сократится менее чем до 69 млн, или на 8%. Если сегодня эти 6 млн россиян несут трудовую вахту и платят налоги, то на горизонте пяти лет они начнут получать пенсию и снижать свою активность. Ежегодно статус «экономически активный житель» на статус «экономически пассивный житель» будет менять порядка 1,2 млн человек.
В первую очередь это вызов для федерального и региональных бюджетов. Первому придется заметно увеличить рас ходы на трансферы в Пенсионный фонд (расчеты дают прирост 1,75 млн числа пенсионеров с учетом выбытия от естественной смертности) на сумму более 0,5 трлн рублей. А для региональных бюджетов, наполняемых налогами на доходы физических лиц, это означает заметное уменьшение доходной базы. Что это значит для обычного жителя страны? Вероятно, повышение налогов, анонсированное Минфином, — не последнее на горизонте десятилетия, как и потенциальное увеличение пенсионного возраста.
Второй вызов — это положение обрабатывающих секторов промышленности. Статистически эти 6 млн человек распределены неравномерно. Например, есть молодые отрасли: IT, «цифра», коммуникации — их массовое снижение числа рабочих рук затронет по касательной. Есть приоритетные направления, которые должны быть насыщены кадрами вне зависимости от демографии: армия, специальные службы, в том числе МЧС. Ресурсные сектора экономики — нефте-газ, добыча драгметаллов — способны при необходимости «купить» спецов по любой цене. Иначе говоря, все это «защищенные» рабочие места, которых вопросы демографии коснутся в меньшей степени.
В итоге эхо 1990-х в виде демографических проблем в основном ударит по уже битым-перебитым отраслям народного хозяйства — старым машиностроительным гигантам, металлургическим заводам, прочим оборонным предприятиям, энергетике, перевозкам, АПК. Понятно, что многие компании примут антикризисные меры: будут стимулировать пенсионеров работать дальше, пытаться, где это возможно, использовать труд мигрантов, ну и, конечно, повышать производительность труда.
Вообще, российские компании за последние десятилетия сделали квантовый скачок для увеличения выпуска на одного работника. Пример — балашихинский «Криогенмаш», звено космической про граммы СССР, изготовитель воздухоразделительных установок мирового уровня. В 1991 году на заводе трудилось 20 тыс. человек, сейчас то же число установок вы пускает две тысячи человек. Однако та кой рост производительности потребовал строительства нового производства. При этом без гарантий, что все будет хорошо. Другой пример: три волны модернизации АвтоВАЗа успеха компании в плане повышения производительности не принесли.
Если перевести эти примеры в сухой язык статистики, то данные МИРЭА говорят, что с 2000 года рост производительности труда в российской обрабатывающей промышленности составлял 3,2% в год, тог да как во всей экономике — 2,4%. Темпы очень высокие, характерные для США 1960 х и 1990-х или для Японии 1970–1980-х.
Но для купирования стоящих перед Россией демографических вызовов даже этих выдающихся достижений недостаточно: при сохранении нынешних темпов модернизации все выгоды, которые удастся вы кроить за счет непрерывных инноваций и инвестиций, будут нивелироваться уходом работников на покой.
И это очень тяжелый кризис, в том числе психологически: завтра все время хуже, чем вчера. Как он будет протекать, можно посмотреть на примере Южной Кореи или Германии. Еще один яркий пример — Япония. Экономика номер два в 2000 году с до лей в мировом ВВП 14% к 2024 году превратилась в пятую экономику с долей 3,6% и с огромным пластом нерешаемых проблем: астрономическим госдолгом, растущим числом пенсионеров, снижающимся три десятилетия подряд уровнем жизни.
Но просвет есть. Вытащить из экономического забвения Россию может нефте-газ и другие проекты добычи полезных ископаемых. Так, непосредственно в до быче и переработке нефти и газа в России занято всего 600 тыс. человек (0,8% трудовых мест). Однако эта отрасль создает около 15% ВВП. То есть производительность труда здесь почти в 20 раз превышает производительность в остальной экономике страны.
И это не только российская особенность. Например, производительность труда (выручка на сотрудника или создаваемые одним рабочим местом прибыль, налоги, зарплата) в американских Exxon и Chevron в разы выше, чем в компаниях новой экономики Apple или Google, и на порядок выше, чем в машиностроении или в банковской отрасли. То есть нефтегаз — отрасль, создающая деньги с минимальным участием труда.
Другое дело, что российский нефтегаз больше не может расти вширь: сказывается истощение ресурсной базы, а кроме того, ограничения сделки ОПЕК+. Но никто не мешает ему расти вглубь, наращивая число переделов и сокращая экспорт сырой нефти и чистого метана. При этом не надо думать, что эти товары не будут брать на мировом рынке. Во-первых, все страны — экспортеры нефти идут этим путем: и Саудовская Аравия, и ОАЭ, и Кувейт, сокращая мировой рынок сырой нефти. Во-вторых, в последние месяцы не было ни одной новости о том, что на российский подсанкционный дизель нет спроса. Хотя о проблемах торговли нефтью тревожные сообщения поступают чуть ли не каждый день.
Увеличение глубины переработки ресурсов — один из немногих способов пережить нашу демографическую яму, не потеряв своих экономических, а значит, и стратегических позиций.